1* Она второй раз, посмотрела мне в глаза, и я выпал из троллейбуса не на своей остановке. И увидел ножки, длиннее, чем «рога» этого троллейбуса, тонкую талию под джинсовой курточкой и длиннющие светлые волосы, заплетенные в косу. Этого хватило бы на взвод спецподразделения «Эверест», а я был один. И пошел за ней, хотя она, даже не оглянулась.
Пошел в густеющий сиреневый туман, в район, который назывался «Старый город». Куда ходить, без нужды, можно было только ранним утром, толпой человек в 25, и то продвижение было бы успешным, до первого сквера. Одиноких, неместных пацанов тут принимали, как инопланетян и не били сразу, только потому, что многим хотелось прежде взглянуть на этого придурка. Минут через пять, когда становилось понятно, что это, не приезжий брат Кольки - «Святого», к незнакомцу подходил самый сопливый. Сплюнув под ноги, спрашивал закурить. Не дожидаясь ответа, тыкал кулачёнком куда попало, и с криком «наших бьют!», отскакивал. На помощь убогому, вступали основные силы и, как правило, не встречая серьёзного сопротивления, одерживали очередную победу над иностранным интервентом.
Более серьёзные «махалки», происходили на летних танцплощадках, расположенных на стыке районов, считавшихся лучшими местами, себя показать и другим лицо подрихтовать. Куда в конце недели, стягивались все партизанские отряды. Танцуя, каждые на своей половине площадки, оценивали вражьи силы, терпеливо ожидая сигнала. В нашем случае, это был знаменитый клич «Пинк Флойд», «Эй, учитель!», который местные «гопники», почему – то, упорно понимали как: «Хэй, Кича»!
Его ждали всё, включая конную милицию, именуемую в простонародье; «Одна голова хорошо, а две надёжнее». Эта песня шла последней, и прекрасная половина человечества, с первыми аккордами, мудро уступала поле битвы, в нетерпении поглядывая, ну, начинайте! И начиналось!
Заканчивалось всё разбитыми носами, выдранными «патлами» и, как правило, боевой ничьей. Потом можно было неделю хвастать свежим «фингалом» или демонстрировать свежую дырку на месте переднего зуба. И ловить восхищённые взгляды восьмиклассниц. Массовые мордобои, были нормой и никого это особенно не беспокоило.
Но начинало беспокоить меня, по мере моего проникновения в запретную зону. Поворачивать назад, было поздно. Я уже перешел черту. А, получить просто так, было бы обиднее вдвойне.
И тут она обернулась. Впилась взглядом, в мою глупо улыбающуюся, рожу, оценивая свою победу. Прочитала на ней все мои терзания, черт, как она прекрасна, и сделала шаг мне навстречу. И это было вовремя, так как метрах, в 150-ти, нарисовался наряд местных пограничников, с собакой. Не пронесёт, а я так надеялся…
- Как тебя зовут? – быстро и почему - то полушепотом спросила она.
- Саша - моя улыбка стала ещё глупее.
- Меня, Лена. Мы идем к бабушке.
И несём ей пирожки, хотел, было, я блеснуть остроумием, но понял, что в нашем случае это был бы юмор висельника. Она протянула мне папку с нотами и решительно взяла меня под руку.
У меня обвалилось сердце. Это был миг счастья. Если бы не эти противные рожи, неторопливо приближающиеся к нам.
- Мы уже почти пришли – нарочито громко и не совсем уверенно сказала она. Тоже засомневалась в своих актерских талантах. Но надежда ещё была. В моё время, по неписанным дворовым законам, «провожатиков» не били при девчонках. Их ловили потом, терпеливо ожидая у подъездов. А куда он денется с подводной лодки.
Расстояние сократилось до одиннадцатиметрового. Они остановились. Ну, прям, три богатыря, на рубежах Руси-матушки. И конечно шкет, в качестве первой стрелы. Их лица светились, от неожиданно привалившего счастья. Двое были так себе, а третий был боец серьёзный. Шансов у меня не было.
Вокруг кипела жизнь, шли с работы и на работу люди, пенсионеры спешили в магазины, счастливые мамаши, вели не менее счастливых детей из детских садов (и почему не меня, мелькнула мысль), а мы были как в чистом поле, одни. И поле напоминало Куликово.2* До «встречи на Эльбе» оставалось пара метров. Напряжение (во мне) возросло до щелчка срабатывания взрывателя.
- Привет Витёк! Она явно знала кого - то из них.
- Привет Ленка! Нарочито небрежно, протянул белобрысый, тот, кого я, опасался больше всего.
- Ты сегодня не одна - даже обрадовался, Витёк.
- А! – Это мой двоюродный брат Санька! (ничего себе, опешил я)
-Из Михайловки, в гости, на пару дней приехал!
И ведь врёт - то как, без запинки, как будто готовилась. Я себя считал скорым на выдумки, но чтоб так! Троица недоверчиво переглянулась. Мол, что – то раньше и не пахло тут, никаким братцем. Она тоже это почувствовала.
-Ну ладно, мы пойдем – вопросительно – утвердительно сказала она. - Бабушка ждёт.
- Ага – протянул Витек - Отдыхайте! – и подмигнул мне, типа, до скорого братец!
Он был твёрдо уверен, что наша встреча неизбежна, как и крах капитализма. И произойдет она очень скоро.
А, я, получив временную передышку, спешил отодвинуть эту неизбежность. Да, в конце концов!
Первый раз, что ли! Что меня раньше не били! Фигня всё это, по сравнению с отменой крепостного права. Я иду с девушкой своей мечты, и она крепко держит меня под руку.
- Наверное, я должен сказать спасибо – обрел я дар речи.
- Не должен, я сама виновата. Нечего мне на тебя пялиться было. Вот и получилось…
- Но, я тебя раньше видела, вот и не удержалась.
- Интересно где?
-А вы у нас в ДЮЦе, на дискотеке играли, я даже хотела тебя пригласить на танец. Но там, эта рыжая, подружка вашей певички, постоянно возле тебя крутилась.
- Да вы и играли всё время.
Такова незавидная доля музыкантов, хотел пошутить я.
Я даже на своем выпускном играл. Когда все остальные оглоеды, мои друзья, вовсю лапали самых красивых.
- Не, рыжая в басиста втюренная. – попробовал успокоить я, её.
- А в тебя кто! – в её голосе сквозила самая настоящая ревность. О, боже! Мы вместе пятнадцать минут, а она уже ревнует.
- Сейчас, никто - ничего себе, я уже оправдываюсь. Что дальше будет?
- Так уж и никто! - Вы там, у себя в микрорайоне, группа номер один. Наверное, дурочки - фанатки, толпой за вами бегают.
Если так пойдет дальше, она вернет меня стражам порядка, приговаривая: А ну, всыпьте ему, чтоб у него уши, вечными лопухами были. Чтоб на него, не заглядывались всякие.
- А в тебя кто? – решил я действовать её же методами.
Она, вмиг растеряла свой воинственный пыл, и стала невыносимо печальной и ещё прекраснее.
Вот осёл, обидел девчонку. Она казалось, еле сдерживает слёзы. Восемь долгих шагов прошли в тревожном молчании. Вдруг она резко остановилась, посмотрела своими, бездонными лесными озёрами, (мамма мия! как они чудесны!)
- Его больше нет! – сказала, как отрезала.
- И не будет никогда - да-а, там видимо была драма, Шекспир от зависти, удавился бы.
- И, давай не будем больше, об этом.
- Давай – сразу согласился я. Хотя я и не начинал эти ненужные разборки
Её рука скользнула вниз и нашла мою ладонь. Наши пальцы переплелись. Разряд молнии пронзил нас и до самого подъезда, мы не проронили ни слова. Разговаривая ладонями, пальцами, нежными касаниями. И никакие слова, не в силах передать, то, что мы сказали друг – другу.
- Вот мы и пришли - еле слышно, сказала вдруг она. И всё оборвалось. Ну почему, дорога, не была бесконечной. Так не может всё кончится. Надо было, что - то делать. Я спиной почувствовал, надвигающуюся опасность. Мстители, были где – то рядом, терпеливо дожидаясь, своего выхода. 3* - Ну, заходи. Чего встал, как «Челюскин» во льдах – Лена подтолкнула меня внутрь.
- Или с Витьком ,тебе интереснее будет поговорить – она весело посмотрела на меня. Как быстро она всё решила. Ведь даже простояв часа три в подъезде, всё равно прошлось бы возвращаться. Только на чём? Троллейбусы уже в парке, а на тачку, у неё, что – ли занимать.
- А, что ты скажешь родителям?
-Пойдём! Пойдём! – она уже была уверена, и весела. Ну, вот и такая она мне нравится. Похоже, я тонул быстрее, чем знаменитый топор из села Кукуева.
Мы поднялись на второй этаж. Она обернулась ко мне.
- Квартира четырнадцать. Запомнил? - она так улыбнулась, что я чуть было, не впился в эти губы, как Саид, в чайник товарища Сухова. Перехватило дыхание, и я лишь кивнул.
Э-э-э-э, Саня, мысленно я провел анализ ситуации, плохи твои дела. Так, я, не влюблялся ни разу.
Понимая, в какую пропасть я падаю. Зная, как долго мне придется решать проблему походов в этот район. И самое главное, зная, сколько у нас с ней времени до разлуки. Я летел вниз, ускоряя полёт и этой бешеной скорости мне было мало.
Она позвонила. – Бабушка любит сама спрашивать: Кто там?
- А говорящего скворца , у нас ещё нет – она уже вовсю играла роль хозяйки. Но волновалась заметно. Дверь открылась почти сразу. Вопроса я не услышал.
- Это Саша! – на меня, поверх очков , смотрели добрые глаза. Удивления в них я не заметил.
- Заходите, блинчики стынут – вот он, опыт, помноженный на мудрость.
Они жили с бабушкой вдвоём. Родители, уже одиннадцать месяцев работали в Анголе, объясняя очень загорелым ребятам, что теодолит – это не эпоха в развитии Земли, а прибор такой.
- Они обещали привезти мне говорящего попугая!
А я, научу его орать – Пиа-астры! Мысленно добавил я.
За столом, за чаем и блинчиками, она спокойно объяснила бабушке, что Витёк нас видел, и будет ждать Саню. Захочет проверить, знание нашего генеалогического древа, и потому Сане придется остаться до утра. У нас ведь есть где переночевать, мамина комната пустует. Бабушка кивала, соглашаясь, но тщательно скрываемое волнение внучки, и временами вспыхивающие щёки, не заметить, мог только слепой.
Потом она показывала, великолепную коллекцию заморских бабочек. Сыграла, по моей настоятельной просьбе « Битлз», и свою любимую «К Элизе», рассказывала о поездке в лагерь.
Мы не делали больше попыток, прикоснутся друг к другу, но наши глаза, встречаясь, говорили одно и, то же. Мои, спрашивали в сотый раз, : Когда я тебя поцелую?
Скоро, милый! Скоро – отвечали её. Ледниковый период был намного короче.
Закончился очередной конкурс «Песня года», бабушка выключила телик и, зевая, сказала:
- Леночка, постелишь Сашеньке (ого!) сама. Я пошла спать.
- Да, конечно – слишком поспешно согласилась она. Наступал момент, которого мы так ждали и так боялись.
Она пришла в три часа ночи. Неслышно присела на краешек кровати. В лунном свете её распущенные волосы светились волшебным, манящим огнем. Что бы ненароком, не колыхнуть
это очарование, я, еле сдерживая себя, погладил их. Она сидела неподвижно, глядя в окно, на спящий город и как будто прощалась с чем - то. Не смея ей мешать, я только гладил волосы, боясь даже прикоснуться к обнаженным плечам. Вдруг, она повернулась ко мне, и … такого длинного, такого страстного, дикого и одновременно нежного поцелуя не может существовать в природе.
Почти три часа пролетели быстрее, чем звезда, подающая в июне. Одно только слово смогли произнести мы за это время. Люблю! Люблю! Люблю! и миллион повторений.
Я вышел на улицу, в просыпающийся, только что, умытый город. Солнце вставало, заставляя слегка дымиться мокрый асфальт. Этот неповторимый запах июньского города , ранним утром, я помню всегда. Это было счастье. И оно казалось бесконечным.
Осенью меня призвали в армию.
Она писала, ровно полтора года.
|
Главная 
